Марина Федорова. Осеннее время

МАРИНА ФЕДОРОВА «ОСЕННЕЕ ВРЕМЯ / AUTUMN TIME» (живопись)
Весной 2006 года Марина Федорова окончила Академию им. В. И. Мухиной, устроив перформанс на защите диплома. Дизайнер и иллюстратор моды, Федорова расписала белое платье прямо на живой модели, встретившись с ним на подиуме лицом к лицу. Профессиональную точность художественного почерка Федоровой отметили многие зрители и критики на первой персональной выставке ее графических композиций в галерее Д137 в мае 2005 года. В этом году художница показывает в галереях XL (Москва) и Д137 (Петербург) две новые живописные серии. Одна из них посвящена культовым фигурам искусства моды: Коко Шанель, Иву Сен Лорану, Вивьен Вествуд, Йоши Ямамото и фотографу Хельмуту Ньютону. Другая создана как hommage, знак почтения к таким героям американского искусства, как живописец Эдвард Хоппер и кинорежиссер Дэвид Линч (Федорова заимствует название одной из своих картин у фильма «Простая история»). Общее название выставки «Осеннее время / Autumn Time» отсылает и к знаменитому хиту 1968 года Summer time, and the living is easy, и к шедевру Джексона Поллока «Осенний ритм» (Поллок вместе с Ли Краснер также появляется в одной из картин). Марину Федорову отличает способность представить избранный сюжет в мгновенной полноте раскрытия. И вместе с тем художница не поддается духу и стилю своих героев, даже таких, как знаменитые модельеры, потому что стиль у нее определенно свой, и она ни за что не станет отказываться от себя самой. Портреты модельеров, жанровые сцены-кадры сделаны в манере Федоровой – отчужденной манере киноплаката времен французской новой волны, пересказа реклам холодным языком поп-арта и быстрых журнальных иллюстраций, улавливающих легкий блеск моды. Картины Федоровой, кажется, пропитанные кармином губной помады, критики поверхностно вписывают в популярное направление последних лет «трэш-гламур». Оно занимается утилизацией «гламурного мусора», или медиальных имиджей. Это движение уже многократно провернуло и поп-арт, и Хоппера, который стал актуален не столько сам по себе, сколько благодаря тому, как его картины повлияли на построение кадров Альфреда Хичкока. Между тем, Федорова в принципе по-другому относится к ресайклингу образов кино и фотографии. Явление глобального массмедийного ресайклинга, волновавшее умы постмодернистов конца ХХ века, в начале XXI-го оборачивается иной стороной, привлекая внимание к экологии образа. Федорова видит свою задачу не в том, чтобы мифологизировать власть тиража, а в том, чтобы, прибавляя собственный интерес к обезличенному культу миллионов, создать рядом с объектом массового поклонения место приватной художественной медитации. Такой медитацией о стиле Поллока или Хоппера, Вествуд или Шанель является каждая ее картина. В мире, где все сложнее избегать суррогатов мысли и чувства, творчество художника снова уподобляется природному механизму если не самосоздания, то самоочищения. Художник отвечает за живость визуальной среды мегаполиса. Ведь именно живость серебристого цвета в пейзажах Федоровой или только что возникшая пустота белизны между двумя чашками, поставленными на стол, в ее натюрмортах делают пространство этих картин незабываемым, живущим. Придуманный ею живописный прием теперь уже всегда сохраняет свежим и ясным восприятие мира для каждого вступившего с картиной в резонанс зрителя.