Сергеев Сергей — «Внутри и снаружи»
(живопись, живопись на металле, графика)
Музыкальное оформление: «Новые композиторы» (И.Веричев и В.Алахов)
«Сергей Сергеев выражает в этом проекте пространственное воплощение субъективного времени. Ни много ни мало, но это именно так. Его интересует, как взаимодействуют сегодняшнее внутреннее самоощущение и утекающие «во вне» прошлые состояния. Осознанная нынешняя личность человека, подобно матрешке, скрывает многочисленные слои прошедшего — выделенные памятью временные срезы. Применив к себе эту ментальную операцию, художник одновременно отделил и связал принципы современного творчества, представленные в работы последних лет, и сгустки эмоций и идей, которые волновали и будоражили раньше.
Обращаясь к своим прошлым работам, Сергеев исследует феномен творческой памяти. Художник создает новые версии ранних живописных полотен в принципиально иной технике – заменив мольберт и кисть компьютером. Его не привлекают подчищенные и выглаженные до красивости отпечатки, ставшие расхожим местом актуального искусства. Компьютерные версии сергеевских работ — это заново прорисованные и вновь пережитые им произведения, оригиналы многих из которых уже не доступны. Здесь художник воссоздает сам процесс письма, восстанавливая по памяти движения руки, особенности мазка, фиксируя даже моменты, когда волоски от кисти отрывались и оставались в красочном слое. Сохраняя композицию и не вторгаясь в старый замысел, автор позволяет себе только подчеркнуть фактуру. С одной стороны, отстраненность бережного реставратора по отношению к чужой живописи, с другой, свежий взгляд автора, который может на новом витке развития усилить динамику работы. В этом подходе ярко проявляется столь свойственное Сергееву стремление к точности формы и идеальности выражения.
В воспоминаниях о пейзажах и натюрмортах, написанных в Испании, повторяется мотив простой трапезы, стол с баклагами и обобщенными «дофруктами». Но вино и хлеб — почти обряд причастия, священные дары. Чаша напоминает о Святом Граале, а рыба о символе раннего христианства. В «Сером Петербурге» — другой мир, холодные дома и каналы. Однако, используя свой излюбленный композиционный прием — вид в проеме окна, Сергеев оставляет на подоконнике знакомые «испанские» знаки: хлеб, рыбу и спелые кровавые гранаты, «сладостные раны христовы» на поэтическом языке Лорки. В испанском и петербургском циклах сквозит уже неоднократно отмеченное увлечение художника старыми фламандскими мастерами и самим духом Северного Возрождения.
Серия портретов «Новая волна» отражает мятежный образ New Wave, захвативший умы в 1970-1980-х годах синтез музыки, кинематографа, моды, клубной культуры, квартирных выставок и сквотов. Тогда родились многие уникальные явления ленинградской-петербургской культуры: «Новые художники», «Новые композиторы», обосновавшая в доме на Лиговке группа «Алипий», участником которой был Сергей Сергеев и деятельность которой еще ждет серьезного исследования. Строгие образы героев той буйной эпохи продолжаются лицами из настоящего, линию их музыкальной и художественной преемственности подчеркивают насыщенные цветовые аккорды абстрактного фона. Музыкальное решение всего выставочного проекта также связано с новой волной. Экспериментальное звучание «Новых композиторов», с которыми художник давно сотрудничает, дает изображениям голос. Аудио-вибрации группы и визуальные вибрации сложно-фактурных работ художника, несомненно, находятся в резонансе.
Применяемый Сергеевым в работах последних лет метод художественного осмысления, точно названный Александром Боровским «урбанистической археологией», воплощен в оригинальной форме палимпсестов — наслоений культурных следов и знаков. Тысячелетние символические напластования реализуются в холсте и акриле, «картинах из стали», компьютерной графике, точнее сказать живописи, сделанной «с чистого листа» в фактурной стилистике полотен. Художник снова обращается к памяти как лейтмотиву своего творчества, только анализирует уже не личный или поколенческий, а общечеловеческий опыт. Полотна Сергеева насыщены культурологическими и философскими аллюзиями, ведущими от петроглифов и наскальных рисунков к металлическим конструкциям нового времени. Специалисты найдут тут развитие теории палимпсестов профессора Самохвалова, влияние антропологии Леви-Стросса, «золотые ветви» Фрэзера, пропповские структурные исследования фольклора, бартовский миф, дискурс и весь спектр семиотических наук. Однако перед нами не научное исследование, а авторский художественный образ, позволяющий визуализировать тонкие и неописуемые словами процессы, происходящие с человеком и человечеством, а также затронуть струны, которые доступны только искусству. »
Артем Магалашвили, арт-критик., куратор.
Александр Боровский о Сергее Сергееве:
«Сергей Сергеев – художник ускользающий, трудный в плане постановки «окончательного диагноза». С одной стороны – всё понятно: у него репутация перфекциониста, тонкача, мастера в почти староцеховом понимании ремесла — реализации, технологичности, сделанности. Как говорится, берёте в руки – имеете вещь. В данном случае – вещь, в которую инвестирована масса времени, вкуса, мастеровитости. Поэтому от исчерпанности, одноразовости вы гарантированы: работа Сергеева в интерьере будет работать как должно — прирастать новыми тональностями, гранями, нюансами. Что ж, вполне достойная ниша, особенно если учесть профессиональную приблизительность «продвинутого» сектора нашей арт-продукции. Но вот с другой стороны… Вот что симптоматично: кажется, не успеешь оглянуться, и работы Сергеева каким-то образом стремятся покинуть эту нишу «интерьерного перфекционизма». Уходят в себя, вообще куда-то отползают, требуют какой-то другой среды обитания. Какой? Особенно наглядны в этом плане совсем недавние работы, выполненные в металле: сталь, травленый штрих. Понятно, вот куда они стремятся «отползти» — к пролетам «американских» мостов, на мощёную мостовую со старыми коваными люками. А другие? Одни – в какие-то палеолитические пещеры, другие – в раннехристианские катакомбы, третьим ближе современная городская среда – стена, испещрённая граффити… Произведение постоянно ищет, стремится нащупать свою среду. Поэтому оно и не удовлетворяется нишей – интерьерной или любой другой… Да и какая может быть ниша, когда курсор движется по крутой амплитуде – от палеолита до современной урбанистики. Мне как раз наиболее близки недавние городские вещи Сергеева – «стальные» и акриловые. Кажется, в «Financial Times» есть раздел – урбанистическая археология. Там рассматривают любые «говорящие» материальные составляющие городской среды – от архитектуры до крышек канализационных люков. Так вот, археология – даже урбанистическая, приближенная к сегодняшнему дню – подразумевает процессы тактильного соприкосновения: просеивания, нащупывания, легкого касания, опознавания. Мне кажется, в этих своих работах Сергеев, используя хронотопический модус, добивается новых оттенков своей поэтики: знаковое и тактильное переживаются во времени особенно остро».